Характер взаимоотношений России с МВФ.

У российского правительства возникли про­блемы, поскольку в проекте бюджета на 2001 г. был учтен предполагаемый кредит от Фонда в 1.75 млрд. долл. В случае высокого уровня цен на нефть и благоприятного баланса платежей Рос­сия могла получить дополнительные бюджетные доходы от экспорта и обойтись без этого кредита. Однако согласие МВФ на выдачу кредита было весьма важно для начала переговоров с Париж­ским клубом о реструктуризации долга.

В обзоре российской экономики, подготовлен­ном Фондом в 2001 г., отмечалось, что, несмотря на "очень сильный" платежный баланс России, в течение ближайших трех лет в нем ожидаются "финансовые разрывы" и поэтому страна не смо­жет обойтись без внешней финансовой поддерж­ки. Однако, по словам директора-распорядителя Фонда X. Келлера, "Россия получает выгоды от низкого обменного курса рубля и высоких цен на нефть. Поэтому продолжение наблюдающегося сейчас в стране экономического роста не гаран­тировано, пока он не обеспечен структурными реформами"[20].

Руководство МВФ неоднократно заявляло в 2000 г., что в отношении России возможно приня­тие только так называемой профилактической программы, которая предполагает выполнение страной взятых обязательств; Фонд же, в свою очередь, должен проводить поквартальный мо­ниторинг их реализации. Единственным и существенным отличием "профилактической" про­граммы от стандартных является то, что страна-заемщик получает доступ к кредитным ресурсам МВФ только в "экстренных случаях".

Однако переговоры миссии МВФ с россий­ским правительством в ноябре 2000 г. о согласо­вании экономической программы закончились безрезультатно. Фонд не был заинтересован в со­глашении, которое предусматривало бы возмож­ность дальнейшей корректировки. Он был согла­сен изменять некоторые параметры в процессе реализации экономической программы, но тре­бовал, чтобы денежно-кредитная политика была определена изначально.

Взаимосвязь между кредитами МВФ и систе­мой реструктуризации российской внешней за­долженности существенно изменилась с начала 2001 г. "Чтобы Фонд мог предоставить кредит стране, у которой есть просроченная задолженность, - говорилось в заявлении директора от России в Фонде А. Можина, сделанном 12 января 2001 г., - он должен услышать от кредиторов, что страна проводит переговоры, и что у нее действи­тельно есть трудности, наличие которых призна­ют кредиторы"[21].

На практике это означало кардинальное изме­нение всей технологии взаимоотношений Фонда с Россией.

До того времени действовала противоположная переговорная логика Фонда и клубов кредиторов. Сначала МВФ ставил "знак качества" на денежно-кредитной и бюджетной политике страны-заем­щицы, согласовывая с ней экономическую про­грамму, а затем кредиторы, зная объем помощи МВФ, согласовывали с ней новый график пога­шения долгов. Такая процедура применялась и к другим странам-заемщицам, в частности к Арген­тине и Турции. Однако теперь к России был вы­бран другой подход.

Вслед за заявлением А. Можина, по сути отра­жавшим интересы Фонда, директор департамен­та внешних связей МВФ Т. Доусон объявил, что Россия может рассчитывать на кредиты МВФ только в том случае, если Парижский клуб под­твердит факт "конструктивных переговоров" с Россией[22]. Это означало, что право вето по креди­тованию России Фондом принадлежит уже не только США как главному его кредитору, но и ФРГ как главному кредитору РФ в Парижском клубе. Статс-секретарь МФ ФРГ К. Кох-Вейзер пригрозил даже отстранить Россию от встреч "большой восьмерки", если она не будет выпла­чивать в полном объеме свои долги. Кроме того, неожиданно был поднят вопрос о советской за­долженности бывшей ГДР, которую германская сторона оценивает в 4.5 млрд. долл., хотя эта про­блема была полностью снята еще в 1990-1991 гг.